Жалобная книга [litres] - Макс Фрай

Меня черная старуха почему-то сразу выделила и, можно сказать, приблизила. Называла: «Батча-Ли» («детка Ли»), бессовестно урезав мое, и без того коротенькое имя. Но я и пикнуть не смела: ясно ведь, как Мататара скажет, так и будет, Лией мне больше не бывать — по крайней мере, не в этих стенах. Порой, когда в ресторанчике становилось совсем уж пусто, она демонстративно приглашала меня на «индийскую половину», выносила поднос со сладостями, наливала чаю, доставала игральную доску и кости: беседовать с Мататарой и не играть при этом с нею в нарды не дозволялось никому.

Когда дружбе нашей сравнялось полгода, она вдруг сказала: «Однажды я тебе погадаю». Не предложила услугу, не стала спрашивать разрешения, а просто поставила меня перед фактом. И вернулась к игре, не вдаваясь в подробности: когда, зачем, и что я ей за это буду должна?

Неделю спустя сообщила: «Я гадала на тебя, Батча-Ли. Все у тебя еще будет, даже муж — кто бы мог подумать?! Не пугайся, еще нескоро, успеешь нагуляться… И учти, это будет не мальчишка уличный, а старый, богатый муж, настоящий мужчина. Он станет тебе вторым отцом и лучшим другом, а его взрослые дети примут тебя как сестру. Своих ты не родишь, но вырастишь много приемышей; когда придет время, они приведут к тебе своих малышей и скажут: «Спасибо, мамочка Ли», — так что неблагодарности не бойся. И бедности не бойся, она тебе не суждена. За что возьмешься, все будет приносить доход. Карты говорят, что тебе станут платить даже за небылицы, которые ты сочиняешь — не знаю, бывает ли так, но с картами не поспоришь».

Я чуть не завизжала от счастья. Мататара, понятно, ни сном ни духом, не ведала о моих первых литературных опытах и связанных с этим волнениях. Здесь, в Индии, я принялась вдруг от скуки записывать по памяти сказки о страшных и смешных приключениях вечной девочки Рави и ее тени, мальчика Ша, которые придумывала когда-то для сестренки Елки. По ходу дела так увлеклась, что не смогла остановиться. Мне собственные сочинения нравились чрезвычайно, но стоило подумать о том, чтобы показать их еще кому-нибудь, тем паче, настоящему живому издателю, и земля уходила из-под ног от стыда и страха: невозможно!

И тут она говорит такое … Богатый муж, приемные дети — бог с ними, разберемся, но неужто правда выйдет толк из моей писанины?

«Жизнь твоя будет больше похожа на праздник, чем на настоящую женскую жизнь, — продолжает старуха. — Оно и неплохо, тебе понравится: ты ведь не хочешь взрослеть… Все у тебя хорошо, есть только одна беда. Большая беда, Батча-Ли, хуже, пожалуй, не бывает».

И я, современная европейская женщина, с двумя высшими образованиями, трезвомыслящая, скептическая, в сущности, особа, ни разу в жизни от черной кошки не отшатнувшаяся, охнула, всплеснула руками: «Что за беда Мататара? С мамой? С папой? С Елкой моей маленькой? Или все-таки со мной? Когда будет? И что?»

К этому времени я уже твердо знала: может быть, нет в мире ни магии, ни чудес, ни бога с чертом, а сплошь халтура, шарлатанство, да надувательство, но одна настоящая колдунья на этой планете все же имеется. Имя ей Мататара, и волшебные дела рук ее были явлены мне неоднократно — черная старуха творила чудеса случайно, мимоходом, чуть ли не по рассеянности, чем производила на меня, давно привыкшую к эстрадным номерам западных поп-кудесников, глубочайшее впечатление.

«За родных не бойся, — говорит, — беда только у тебя. И не «будет», а есть. Давно уже есть, скоро год как есть, Батча-Ли, бедная ты моя. Голодный демон ест твою душу с того самого дня, когда ты плакала от любви и ревности в холодном, грязном северном городе. Помнишь, ты удивлялась тогда, что слезы не так уж и горьки? Это потому, что голодный, жадный до жизни демон вошел в тебя и разделил твое горе на двоих».

Это что ж, выходит, в Москве вселился в меня «демон»? Глупости какие: откуда бы в Москве демонам взяться?.. Ничего не понимаю. Разум мой не готов принять этот бред, но…

Но я вдруг начинаю вспоминать девушку по имени Варя. Кто она? Откуда взялась в моих воспоминаниях? Или поставим вопрос иначе: откуда взялась другая девушка, Лия? Я одна или нас двое? Она — это я? И с кем тогда говорит сейчас проницательная индийская старуха? С Варей? С Лией? Где заканчиваюсь я, где начинается другое существо? Вот так, надо думать, и выглядит шизофрения — ежели изнутри, не со стороны наблюдать. Выходит, я — шизофреничка?

Боюсь, хуже.

Много, много хуже.

«Не нужно бояться, — говорит Мататара. — Демонов бояться нельзя, с ними нужно уметь сражаться. Тем более твой демон — он совсем не злой. Любопытный и голодный, но не злой. А вот гнать его надо. Останется, глядишь, всю твою жизнь проживет вместо тебя, а потом, чего доброго, умрет вместо тебя твоей смертью и возродится вместо тебя в чистом чреве, а ты исчезнешь во тьме, бывает и так… Но я тебе помогу, если не испугаешься и заплатишь. Ты знаешь, я люблю тебя, как собственную внучку, но за колдовство надо платить».

«Сколько платить-то?» — спрашиваю, собственного голоса не слыша. Кто спрашивает: Лия? Варя? — об этом лучше не думать.

«Половину того, что лежит сейчас в твоих карманах. Не слишком много», — смеется она.

Не слишком много, да.

Выворачиваю карманы. Наличных совсем мало, а мне так страшно, что я не могу жадничать и мелочиться. Достаю кредитную карточку, показываю старухе: «Это тоже деньги, Мататара. То есть если засунуть эту штуковину в специальный автомат, оттуда посыплются деньги. Много денег. Все, что я заработала за прошлый месяц и еще кое-какие остатки. Половина — твоя».

«Ты честная, это очень хорошо. Могла бы и не показывать свою карточку, решить: что старуха в этом понимает? Хотя у меня такая же есть, эх ты, глупышка… — заливисто смеется Мататара. — А теперь пошли ко мне. Сначала я поговорю с твоим демоном. Если он уйдет, ты мне заплатишь. А не уйдет, тогда и платить не за что, верно?»

Она отдает какие-то распоряжения внуку, усаживает на свое место зардевшуюся от смущения малышку невестку, берет меня за руку и уводит наверх, где в лабиринтах с горем пополам обустроенного жилого пространства, можно найти дверь в ее спальню — если знать дорогу, или если очень повезет.

Еще прежде, чем мы переступили порог, я окончательно понимаю, о каком «демоне» шла речь. Ну ни фига себе — «голодный демон»! Это же я, Варя, подглядываю, можно сказать, в щелку за чужой жизнью, а вовсе не…

Впрочем, нет. Не просто подглядываю, а глодаю чужую судьбу, как собака кость, мне ведь все объяснили заранее, нечего от правды нос воротить.

Черная старуха берет меня за плечи, швыряет с размаху на циновку; кажется, она всерьез изготовилась шаманить, но это, честно говоря, без надобности. Я и так все уже вспомнила, поняла, осознала, а посему — все, ухожу. Действительно свинство — такую славную девочку остроты ощущений лишать. Добро бы злодея какого, маньяка или просто глупую дуру, а уж ее-то, Лию, мою умницу-красавицу Лию, никак нельзя грабить…